Продажа книг на ALIB.RU

Плюшкин-Хаос на Молоток.Ру

вторник, 18 мая 2010 г.

Несколько работ Дмитрия Митрохина







Неведомыя кости наслоились около стариннаго жилья. Целыя груды их, обветшалых, покоятся в песчаных буграх и, разбитыя, нежданно выходят наружу.
        Никто не знает чьи эти древния кости. Многие века, многие народы мешаются в воображении нашем.
        В жизни слишком много истребленных страниц. Также смутно, также загадочно доходят до нас и части скелета искусства. Погребены в изъеденных библиотеках, заключены в темныя папки собирателей рисунки. Рассеяна графика по случайным книгам, часто без подписи. Все случайности скульптуры, все злоключения картин не сравняются с бедствиями рисунков.
        Поэтому ценна всякая заметка, выясняющая графическое искусство. Все, что поможет в будущем распознать руку художника сделается очень нужным. И точно меленькия вехи должны разлетаться книжечки графики. Нужныя в будущем он нужны и сейчас.
        Все доступное сейчас очень нужно. Для современнаго искусства нужна любовь, нужна заботливость. В холоде незнания, в гримасе пренебрежения нет залогов движения и успеха. Но, чтобы полюбить надо знать.
        Все-таки мало знают об искусстве. Около каждаго явления искусства собирается лишь тесный кружок и вне его расходятся уже неверныя сведения.
        Жизни Poccии нужна культура, знание, осведомленность; на этих только устоях растет настоящее познание искусства. Пусть многия издания помогут населению Poccии воспринять искусство и понять, подлинно понять, что искусство и красота нужны.
Николай Рерих.



























































Д. И. Митрохин.

        Если искусство вообще проявление культуры, то графика проявление утонченной культуры, проявление высшего аристократизма. Картины Матисса, Сезанна, Гогена самому непросвещенному любителю искусства — если не дадут наслаждения, то во всяком случае заинтересуют, вызовут то или иное суждение. На выставках ищут картин и обидно проходят мимо выставленных графических работ. То же с художественными изданиями: подчас поразительные по совершенству фронтисписы, виньетки, заставки не останавливают на себе внимания.
        Почему это?
        Причина единственная: некультурность общества.
        Непонимание того, что графический рисунок может быть таким же большим произведением искусства, не смотря на бедность средств, как и картина полная литературнаго содержания или гармонии красок и может дать не меньшее наслаждение.
        Разве не радость иметь книгу изящно изданную? Пусть то будет хотя бы научная книга?
        Когда-то так было. На издание смотрели как на подвиг. Готовились долго с любовью.
        И проглядывая старинныя издания — я думаю: нет, не энтузиазм отдельных лиц создал это, а целый класс людей таких-же изящных, как изящна внешность книги.
        Спрос рождает производство.
        Это грубо, но это так.
        И не только книге уделялось вниманиe, а всему, что окружало людей той эпохи.
        Это было на Западе и очень немного в Poccии.
        Это не значит, что у нас не было искусства. Оно было и было гениальным, но никогда не было хроническим. Были периоды расцвета, были вспышки, но все почему-то гибло и исчезало.
        Мне не так жалко блестящей эпохи "Русской Версали", не так жалко разрушенных сказок в виде дворцов построенных Растрелли и Кваренги разсеянных по медвежьим углам России, потому, что это было искусственно созданным как пальмы в оранжереях. Одного разбитаго стекла достаточно было, чтобы оне погибли.
        Но мне жаль самобытнаго русскаго искусства, вытекшаго не из увлечения иноземщиной, а своего, своего в котором отразилась душа народа, его героизм, его вера, его страдания.
        Но это ушло и стало уже далеким.
        Русская книга, как произведение искусства, никогда не стояла
на той высоте художественности, какой она достигла на Западе, едва-ли не с первых шагов книгопечатания.
        Никогда pyccкиe издатели не уделяли книге таких забот и внимания, какими отмечено ея существование в Зап. Европе, главным образом, в Италии, Германии и Франции. Только необыкновенная, набожная любовь к печатному произведению, этому хранителю и распространителю человеческих идей, могла так пышно украсить книгу неимоверным количеством безподобно-изящных иллюстраций, фронтисписов, виньеток, как-то мы видим в половине XVI века.
        Этот триумф Западнаго типографскаго искусства не отразился на внешности русской книги.
        Правда, был и в России период относительнаго расцвета, но и тогда пользовались источниками Запада: красивейшия церковно-славянския книги XVI века печатались в Венеции, изящные альманахи 20-30 г.г. были в большинстве случаев перепевами современнаго им книжнаго убранства — немецкаго, французскаго. Лучшие виньетисты (в широком смысле) той эпохи: Галактионов, Чесерт, Лангер — внесли своеобразную и красивую ноту — но, увы, звучавшую недолго.
        И только за последние 10 лет внешность книги в России претерпела заметныя превращения, приобрела свой особый характер и утвердила свое право на художественность. Это произошло как результат трудов группы художников, выдвинутых журналом и выставками „Мир Искусства". Под их заботливым вниманием страницы книги расцвели сочными цветами графической изобретательности. Появились чуждыя до того, стильныя, ювелирно-отточеныя заставки, остроумныя иллюстрации, затейливая орнаментация и шрифты. Имена художников, отдавших столько труда книжному украшению, теперь общеизвестны: Алекс. Н. Бенуа, Е. Лансере, К. Сомов, М. Добужинский, И. Билибин, Л. Бакст и др.
        Усилия этой группы не остались одинокими: в последнее время, среди молодых художников заметно устремление к тому роду деятельности, который принято теперь обозначать суммарным термином — "графика".
        Одним из таких зачарованных книгой, охваченных заботой о прелести книжных страниц и является художник Д. И. Митрохин.
        Д. И. Митрохин в своих рисунках пером, набросках сепий и акварелью отразил ряд перекрещивающихся влияний, ряд увлечений различными видами технических приемов, что не мешает просвечивать истинному темпераменту рисовальщика, как бы созданнаго украшать книги. Заметнее всего его тянет к графике Ренессанса мощнаго, сочнаго и радостнаго.
        Он умеет многому научиться от смелых и упоительно-прихотливых гравюр на дереве Буркмайера, Иост Аммана. Его никогда не оставляет пытливое внимание к тонкостям техники старинных рисовальщиков и граверов.
        Митрохин умеет удачно пользоваться таким не сложным материалом, как белаго цвета бумага и пятна черной туши, плавно разлитой и остро контрастирующей с белым.
        Митрохину понятно очарование усидчиваго труда, медлительной и спокойной выработки затейливаго завитка какой нибудь заглавной буквы или орнамента, — качества необходимыя для создания мелких, но требующих ювелирной тонкости, украшений. В выборе сюжетов Митрохин почти всегда склоняется в сторону фантастическаго. Но трудно было бы объяснить его рисунки соответствующей сказочной и фантастической литературою: у него почти нет иллюстраций к определенным произведениям. Исключение — два исполненных недавно рисунка к "Декамерону" — (выставка „Мир Искусства" П.-Б-г) и серия рисунков к басням Хемницера.
        Литература для Митрохина лишь casus belli и если он выбрал сюжетами для своей "азбуки" эпизоды из Овидия, то это лишь предлог "фантазировать".
        Ему любо заставить старое Время (Хронос. Буква X) пролетать над равниной, где взмахивая фекелом пляшет смерть; сплести в тугой венок нагих вакханок (буква — В); кокетливо изогнуть Диану, окруженную летящими амурами.
        Во всех работах художника веселая, бодрая чувственность. Тела на его рисунках как бы слишком здоровы, изобильны жизненностью, и глубокия, сочныя пятна и штрихи кажутся здесь неизбежными и точно выражающими замысел автора.
        Некоторая перегруженность в композиции делает его "виньетки" иногда сложными картинами, но примененными к небольшим размерам книжных страниц.
        Последнее время Митрохин много внимания уделяет декоративным эскизам акварелью и гравюре на дереве.
        Это должно дать новыя возможности технических осуществлений, тех грез, которыми полна душа художника.
        Ряд набросков полных, томных женских тел, гибко и остроумно скомпанованных, которые мне пришлось видеть, кажутся намеками на нечто серьезное в этой области.
        Всеми достижениями художник обязан почти исключительно собственным усилиям и пытливости, ибо условия художественнаго развития были крайне неблагоприятны. Юность в одном из захолустий Азовскаго побережья, где не было намеков на потребность эстетики; Школа Живописи и Строгановское училище в Москве, не оказавшия никакого влияния на самоопределение художника. Далee идут годы сомнений, одиночества, мучительнаго недоверия к себе, та via dolorosa, по которой неизбежно должен пройти каждый чуткий и подлинный человек искусства. Лишь в 1906 году посетив Париж — Митрохин остро и навсегда познал, что нет для него иного пути к выявлению своих грез, как путь искусства. Тогда же ясны стали его устремления к графичности, к плоскостям украшенным линией.
        В упрек Митрохину можно поставить игнорированиe природы, рисования с натуры. Последнее может стать серьезным тормазом в дальнейших исканиях, серьезным и обидным.
        Митрохин еще очень молод и путь свой он только еще начал. Я убежден, что он впоследствии займет одно из почетных мест в рядах не только русских, но и европейских графиков.
        За это говорит созданное им.
        Работы свои Д. И. Митрохин выставлял на следующих выставках: "Салон" (С. К. Маковскаго, 1909 г.), "Союз Русских Художников" (1909 и 1910 г.), "Новое Общ. Художников" (1909 г.), Об-во "Союз Молодежи" (1910 г.), "Exposition des dessinateurs russes" в Париже (1911 г.), "Mиp Искусства" (1911 г.), а также на выставках в Москве, Kиeве, Одессе, Казани, Твери, Харькове.
Александр Мантель.






Книжка издана в Казани, в 1912 году.


Взято из ЖЖ Лобготт Пипзам
(http://lobgott.livejournal.com/83339.html?view=447627#t447627)
Лобготт Пипзам

0 коммент.:

Отправить комментарий